Несомненная реальность - Страница 9

Первые метров триста пыльная грунтовая дорога тянулась вдоль высоких глухих заборов, монотонность которых лишь изредка нарушалась калитками и воротам. Несколько раз навстречу попадались груженые телеги, запряженные большими массивными лошадьми («битюгами», всплыло словечко из глубин подсознания). Но вскоре пролетка через площадь вывернула на широкую улицу, и местность заметно повеселела. По деревянным тротуарам спешил народ в непривычных одеждах – бедно одетые женщины с корзинами; проворные громко вопящие мальчишки, размахивающие газетными листками; по-деловому, в строгие костюмы, одетые мужчины… Дворники меланхолично шоркали метлами. Количество экипажей заметно выросло, пару раз попались даже закрытые кареты, очень похожие на те, что Олег в детстве видел в книжках. Какие-то гуляющие парами и тройками девицы бросали на окружающих заинтересованные взгляды и смущенно хихикали. На улицу выходили фасады двух- и трехэтажных домов, с декоративными колоннами, высокими стрельчатыми окнами и лепными карнизами.

— Большая Ордынка, — пояснил Олегу Крупецкий. — Обитают тут мелкие дворяне, зажиточные помещики свои дома строят. Сейчас мимо рынка проедем. Хороший рынок, старшина Бузовой его в порядке содержит. Воров мало, лавки чистые, даже обвешивают – и то с оглядкой. А дальше доходные дома пойдут, только мы свернем до того. Я в одном раньше жил, — добавил он с непонятным выражением на лице.

Олег покивал. Действительно, вскоре по левую руку вынырнул пятачок, по периметру которого сплошь виднелись входы в небольшие магазинчики, а меж ними располагались открытые лотки с фруктами, овощами, материей, какой-то кухонной утварью и прочим хламом. Олег невольно засмотрелся – дóма, как он теперь называл прошлую жизнь, он такое видел только в показательных магазинах. И то фрукты оказались восковыми муляжами. Ручеек прохожих вливался в довольно густую толпу. Стоял сильный гул, тут и там сновали разносчики, настырно предлагавшие пирожки и какое-то питье. Мальчишки с газетами вопили все громче и громче. «Новые беспорядки на строгановской мануфактуре!» – разобрал Олег. — «Рабочие требуют… платы, рабочий день… запретить увольнения!..»

— Болеслав Пшемыслович, — внутренне напрягаясь, попросил он. — Не купите мне газету? Деньги верну, как только смогу.

«Смогу ли? — молнией прянула мысль. — Ладно, авось не обеднеет».

Провожатый нехотя кивнул, извлек, порывшись, из нагрудного кармана мелкую монету и махнул мальчишке. Тот метнулся к пролетке, на лету поймал денежку, сунул в руки Крупецкому мятый желтый листок и растворился в толпе.

— Проше пана, — провожатый передал Олегу свое приобретение.

— Спасибо, — кивнул тот, быстро пробегая глазами криво набранные строки. Странные еры и яти вкупе с твердыми знаками все еще цепляли взгляд, но после такого количества осиленных книжек он уже научился скользить по строкам взглядом, игнорируя помехи.

Прочитав несколько заметок, он откинулся на спинку сиденья и крепко задумался. Судя по тому, что во весьма фривольном стиле излагали местные борзописцы, рабочие требовали сокращения рабочего дня, введения справедливой оплаты, введения чего-то, смахивающего на профсоюзы, и тому подобного. Отдельные уличные собрания весело и непринужденно, следуя тем же писакам, разгонялись полицией. Прочие статейки описывали светскую жизнь – об аудиенциях, данных Е. И. В. Николаем II (местным императором) в городе под названием Санкт-Петербург, приеме при дворе московского генерал-губернатора и тому подобные события. Их Олег оставил на попозже.

— Скажите, Болеслав Пшемыслович, — обратился он к спутнику. — Вот тут пишут про рабочих. И давно у вас… бунты?

— Да уж давненько, — буркнул тот. Тема явно была ему неприятна. — В январе в столице по ним даже стрелять пришлось, собрались целой толпой и поперли с какой-то петицией. С тех пор то тут, то там какая-то смута, казаки постреливают по большей части в воздух, но иногда и в людей. Бомбистов развелось – житья никакого не стало. После того, как в Думу выборы объявили, какие-то партии и союзы сбиваться начали, ладно еще за государя-императора. А то ведь и совсем наоборот есть, социалисты-демократы да социалисты-революционеры. С ног сбиваемся…

— И требуют расценок справедливых, рабочий день нормированный, талоны отменить…

— Чего? — удивился Крупецкий. — Какие талоны? Нет, пан, про талоны я ничего не знаю, а вот прочее – все правильно. Забыли свое место, пся крев!

Олег умолк, переваривая информацию. Старая жизнь внезапно волной нахлынула на него. Почти забытая за последние недели роль Народного Председателя вдруг ярко ожила в памяти. Проблемы, ушедшие куда-то на задворки сознания, всплыли и потребовали своей доли внимания, но Олег усилием воли заставил себя не думать про них. Какой смысл забивать голову тем, что осталось где-то в ином мире? Здесь и сейчас куда важнее.

Остаток пути ехали молча. Впрочем, до места добрались быстро. Уже минут через двадцать – Олег засек по своим неправильным здесь часам – они свернули на тихую, усаженную тополями улочку с одноэтажными деревянными домами, обнесенными невысоким частоколом. Возле одного из них пролетка, повинуясь указаниям Крупецкого, и остановилась.

— Приехали, Олег Захарович, — провожатый высыпал несколько монет в подставленную горсть кучера и соскочил на землю. — Лаврушинский переулок, дом три. Поживете пока здесь, а там решат.

Дождавшись, пока экипаж отъедет, он толкнул калитку и по-хозяйски вошел во двор.